Что мы знаем о лице Украины?

Возможно, я бы не стал писать эти строки, если бы не чтение блогов о Украине на разнообразных российских сайтах. Не хочу сказать, что эти тексты плохи, неискренни или одинаковы. Но всё же возникающая из сопоставления большинства из них гремучая смесь идеализации и демонизации подтолкнула меня-таки попытаться в который раз донести достаточно простую мысль: географическая, языковая, историческая близость Украины и России отнюдь не означает, что понять первую можно “с наскока”, лишь побродив по Майдану или припомнив пару строк из Гоголя или Булгакова. Я далёк от мысли, что в нижеследующих заметках дам адекватное описание происходящего или отображу все расходящиеся тропки возникших в Украине за последние дни возможностей. Но, тем не менее, очень хочу своими соображениями поделиться.

Photo: Denis Rozhnovsky. Source:Shutterstock

В ночь с четверга на пятницу 21 ноября на Площади Независимости в Киеве состоялась первая акция протеста против отказа правительства подписывать на Вильнюсском саммите “Восточного партнерства” соглашение об ассоциации с ЕС. В воскресенье 24 ноября в Киеве состоялась, невиданная со времён Оранжевой революции по численности (до 100 тысяч человек) массовая акции протеста под лозунгами европейской интеграции. Мне кажется, для понимания начала протестов важно провести типологическое сравнение с первой неожиданно многолюдной массовой демонстрацией на Болотной площади в Москве в декабре 2011 года. Рискну предположить, что значительную часть (если не большинство) протестующих в Киеве задела не сама декларация правительства о “приостановке” переговоров с ЕС, но способ и форма ее оглашения: общество было поставлено перед фактом такого решения, без какого бы то ни было открытого обсуждения, хотя дословно день тому назад те же чиновники уверяли, что соглашение в Вильнюсе будет непременно подписано. Именно стиль и способ формулирования правительственного решения вызвали реакцию, которую я предлагаю сравнить с реакцией десятков тысяч россиян на стиль и способ передачи президентской палочки от Медведева Путину. В обоих случаях соответствующие решения ожидались, но беспардонно циничная форма их оглашения вызвала взрыв протеста. Подогрело последний и поведение президента Виктора Януковича, который в тот четверг был с визитом в Вене, где рассказывал о “приоретности” евроинтеграции. Фактически до самого саммита в Вильнюсе президент Украины держал интригу. Эта ситуация, как и разноплановые тактические соображения игр официального Киева на два фронта, метко описаны в статье Евгения Киселёва.1

В ночь с четверга на пятницу на Майдан вышли не политические активисты и вывели их не политические лидеры. Это была спонтанная акция протеста возмущённых пользователей социальных сетей, которая собрала несколько сот человек. Первоначально, даже на многотысячном субботнем митинге и на “евромайданах” в других городах Украины (кстати, далеко не только во Львове) подчеркивалось, что протестующие требуют подписания соглашения об ассоциации с ЕС (а, если точнее, хотят видеть Украину европейской страной в составе ЕС) и не хотят подчинять это свое требование какой бы то ни было политической силе. Здесь необходимо сделать несколько важных разъяснений. Первое: текст Соглашения об ассоциации Украины с ЕС не предполагает ни перспективы членства в Союзе, ни безвизового режима. То есть, изначально ожидания протестующих существенно превосходили содержание и смысл документа, так и не подписанного в Вильнюсе. Второе и самое важное: в первые дни протеста студенты оберегали стихийное движение от политиков и их узко партийных лозунгов.2

Здесь сказалось и глубокое разочарование оппозицией, и опасения, что искренний порыв десятков тысяч людей станет разменной монетой в борьбе за власть. Но, в тоже же самое время достаточно быстро стало очевидно, насколько для нынешней власти удобна технология деполитизации протеста. Мол, хорошие молодые люди хотят добра своей стране и не поддаются на политические провокации. Думаю, приблизительно так рассуждал президент Янукович, когда в своем телеинтервью поаплодировал протестующим студентам.3

Затем был Вильнюсский саммит, на котором украинский президент выглядел, мягко говоря, не слишком убедительно, отказался подписывать даже меморандум о намерениях, а в кулуарной беседе с канцлером ФРГ Ангелой Меркель жаловался, что его оставили “один на один” с “очень сильной” Россией.4 Массовые протесты во многом свели на нет эффекты его закулисных игр и показались “Пирровой победой”, в то время как содержание его доверительных разговоров с Владимиром Путиным остаётся загадкой до сих пор.

Казалось, что технология деполитизации успешно запустила процесс маргинализации протеста. Но в 4 часа субботнего утра на Майдане произошло поистине страшное. Под предлогом обеспечения условий для установки новогодней ёлки (!) спецподразделение милиции “Беркут” беспощадно избило оставшихся ночевать студентов, а заодно и всех случайных прохожих. Исполнители преступного приказа не просто избивали людей, но догоняли их на улице, валили с ног, не делая исключений для женщин. На опубликованном позже видео слышно, как милиционер с ненавистью рычит своей беззащитной жертве: “На колени мразь”. Новость о кровавом разгоне Майдана практически сразу же была дополнена сообщениями о заявлении об отставке главы президентской Администрации (которую Янукович позже не принял) и выходе из правящей Партии регионов ряда депутатов. Возмущение поведением властей вывело в воскресенье на улицы Киева не менее миллиона человек! Протест стал не просто политическим, но ярко антиправительственным: идеалистические лозунги евроинтеграции дополнились призывами к отставке и президента, и премьера. Причём, на многих плакатах можно было прочесть призывы к смертной казни допустивших насилие на Майдане и угрожающую трансформацию фамилии президента в “Янушеску”.

Насколько я могу судить, лидеры трёх оппозиционных парламентских фракций: Арсений Яценюк (“Батькивщина”), Виталий Кличко (“Удар”) и Олег Тягныбок (“Свобода“), оказались толком не готовы ни к настолько массовому протесту, ни к противодействию провокациям, главной задачей которых было смазать однозначную телекартинку, показать сцены насилия и тем самым напугать, прежде всего, зарубежных наблюдателей за происходящим. Эпицентрами провокаций стали “штурм” Администрации Президента при участии экскаватора и “попытка разрушить” памятник Ленина напротив Бессарабского рынка. В обоих мероприятиях активное участие приняли, по-видимому, специально созданные властями “нелегальные формирования из лиц, не являющихся государственными служащими, с целью провоцирования силовых столкновений с протестантами”.5

В чьём интересе была “кровавая ёлка”? Откуда поступил приказ о штурме Майдана? Хотя на следующий день и президент Янукович, и генеральный прокурор осудили применение силы, отставок милицейских чинов не последовало. В любом случае, политическая ответственность за насилие лежит на президенте, оказавшемся, как минимум, неспособным предотвратить насилие. Здесь может быть уместно осторожное типологическое сравнение с жестоким разгоном в Минске протеста после президентских выборов 2010 года. Он последовал после закулисных договоренностей Лукашенко с Кремлём и практически сразу же уничтожил возможности его лавирования между Россией и ЕС. В любом случае, Украина – не Беларусь. И по-видимому, Янукович решил испробовать не столько тактику Лукашенко, сколько тактику премьера Турции Эрдогана.

По примеру последнего, в понедельник после миллионного протеста в Киеве и многотысячных акций в Восточной Галиции и Волыни, к которым присоединялась местная власть и силовые структуры, президент Янукович отмалчивался. В этом молчании ему, по-видимому, помогло отсутствие осмысленного стратегического плана лидеров оппозиции, которые ограничились требованием голосования парламента об отставке правительства. Практическим следствием миллионного протеста в Киеве стали занятие протестующими нескольких административных зданий (в том числе, здания мэрии) и возвращение на Майдан.

Во вторник днём в Верховной Раде не набралось достаточного количества голосов для принятия постановления об отставке правительства. В тот же день президент Янукович улетел с визитом в Китай, также как премьер Эрдоган улетел в разгар протестов из Стамбула в Египет. Пока президент посещал музей терракотовой армии императора Цинь Ши Хуан-ди, киевские суды арестовали девятерых якобы участников штурма его Администрации. Среди арестованных оказались не провокаторы, а участники мирного протеста, ещё и избитые милицией. Арест этих людей по своему цинизму и жестокости сопоставим с разгоном Майдана. В данном случае более чем уместным кажется сравнение с “болотным делом”. Невиновные люди стали заложниками режима на случай будущих переговоров (если в таковых будет необходимость) и уже стали примером для всех остальных участников акций протеста: на их месте может быть любой! Это уже не “избирательное правосудие”. Это отсутствие правосудия как такового.

Представить себе возвращение ситуации в рамки двух- или недельной давности нелегко. Скорее всего, выход из политического кризиса не будет простым и бесболезненным. Для большинства людей на Майдане отставки премьера и министра внутренних дел, скорее всего, окажется недостаточно. Диалог с оппозицией, о важности которого упорно твердят западноевропейские политики, вряд ли подразумевает для властей малейшие уступки и компромиссы. При этом, Европейский Союз, несмотря на достаточно живые заявления польских политиков, занимает позицию, которую уместнее всего назвать выжидательной и лишенной стратегического видения. Провал политики “Восточного партнёрства” (которую мало спасает относительный успех Молдовы, вознаграждённый безвизовым режимом со странами Шенгенского соглашения, который эта страна, видимо, получит в следующем году) достаточно очевиден. Правда, хотя ведущие политики ЕС многократно подчеркивали, что партнёрство это никоим образом не является инструментом дальнейшего расширения ЕС, миллионы украинцев, видимо, не расслышали этого тезиса. Иными словами, “европейская мечта” украинского Майдана на данный момент не соответствует видению региона и его перспектив в Брюсселе или Берлине.

Восприятие же украинских событий в России, на мой взгляд, искажено даже не столько удручающем куражом телепропаганды а ля “реванш шведов за Полтаву”, сколько по-прежнему болезненным процессом осмысления российским обществом постсоветской политической и культурной ситуации. Многим в России близки недавние слова президента Путина о том, что “мы (т.е., Россия и Украина – А. П.) – один народ”. Многим близко и пошлое мракобесие в исполнении Захара Прилепина:

“Как было бы приятно, если б Украина вернулась через год, или там через три, сырая, босая, обескураженная, с застуженными придатками, осатаневшая от случившегося с ней…”

Многие злорадно предвкушают раскол Украины, озвученный в комментариях Эдуарда Лимонова или Сергея Доренко, надеюсь, всё же не понимая, что раскол Украины возможен только в результате гражданской войны (это далеко не Чехословакия, которую было легко разделить на две самостоятельные страны). Все эти высказывания транслировались украинскими СМИ, и ни любви, ни уважения к России они не прибавили. Зато сделали для многих достоверными слухи о привезённом в Киев российском спецназе (кстати, о том же говорили во время Оранжевой революции) и усилили страх насильственого включения в “Русский мир”.

Отдельные голоса другой, неимпериалистической России хоть немного оттеняли пренебрежительно-снисходительный тон большинства высказываний. Именно поэтому в интеллектуальных кругах так тепло было встречено письмо десятка русских литераторов:

“Поверьте, для многих в России Украина – не заблудшая овца, которую нужно на аркане тянуть обратно в общий хлев, а равная по духу страна, чья культура открывает всё новые и новые перспективы для плодотворного диалога. Ваша борьба за право выбора своего пути обещает быть трудной – но мы надеемся на ваш успех: он стал бы для нас знаком того, что и мы, в России, можем отстоять наши права и свободы. Мы с вами!”

В российской теме на евромайдане очень важен ещё один аспект. Среди митингующих много молодых людей, студентов, значительное количество которых страны Европейского Союза знают гораздо лучше, чем Россию (не в последнюю очередь потому, что, в отличие от той же Польши, Россия не озаботилась созданием программ студенческого, научного и культурного обмена). Убеждение в том, что “мы – один народ” фактически стало (вольно или невольно) оправданием отсутствия какой бы то ни было осмысленной культурной политики на постсоветском пространстве. И не похоже, чтобы происходящее в Киеве подтолкнуло к изменению этого подхода.

Нынешний киевский Майдан – это не только политическая, но и эстетическая категория. И лучше всего это отобразил один из его участников, вышедший на митинг с чистым листом бумаги в руках. Что и как будет написано на этом листе, мы узнаем в ближайшие дни.